Жалобная книга [litres] - Макс Фрай

— Твой план побега, — внезапно говорит она, — на первый взгляд, не бог весть что. Зато не утопия. Вполне реальный, рабочий план.

— Побега? — переспрашиваю. — Побега — откуда?

— От смерти, конечно, — Варя зябко поводит плечами. — Разве не ты с самого начала говорил мне, что вся затея с охотой на чужие судьбы нужна именно ради этого? Тогда я еще ничего не понимала, зато теперь начинаю представлять. Приблизительно, да. Очень приблизительно… Но твой побег от смерти подразумевает и побег от жизни. Можешь не говорить мне, что невелика печаль и приобретение твое куда более ценно, чем потеря. Во-первых, я и так знаю, что ты это скажешь, а во-вторых, ты, наверное, прав. Просто мне сейчас обидно, что я болтаюсь где-то снаружи, в стороне от твоего убежища. Могу, конечно, начинать рыть собственную яму. Я уже понимаю что — да могу, и не скажу, что эта затея мне совсем уж не нравится. Но я не могу вырыть свою яму прямо на дне твоей. Вдвоем чужую жизнь не проживешь, и это меня печалит. Пока, во всяком случае, печалит. Я ясно выражаюсь?

Молча киваю. Куда уж ясней.

— У тебя внутри работает счетчик, — вздыхает она. — Тут уж ничего не поделаешь, он работает. Всякая минута, проведенная здесь и сейчас, рядом со мной, записывается в минус. Я понимаю. И постараюсь принять — просто, как условие задачи… Сколько времени у тебя осталось, если не секрет? Я почувствовала, что очень мало, но все же сколько?

— Год как минимум, — говорю. — Очень мало, с точки зрения обычного человека. Но для накха — почти вечность. Не нужно мне сочувствовать.

— А я не тебе, я себе сочувствую. Я, как ты уже понял, по уши в тебя влюблена. Это, знаешь ли, мешает упиваться твоими чудесами… и вообще мешает. Хочется чего-то попроще. И хорошо бы, без взрывов и автомобильных аварий. Но мало ли, чего мне хочется…

— И мало ли, чего хочется мне, — эхом добавляю я. — Но ты не грусти, пожалуйста. Мы все равно успеем — не все, конечно, но что-нибудь успеем непременно.

— Ладно, — неожиданно легко соглашается Варя. — Если так, принеси мне, пожалуйста, еще чашку чая. А я попробую сделать вид, будто ничего, кроме текста Михаэля Штрауха, нет у меня на этой земле. Тем более, это — вполне правда.

Заснула она на сей раз без моей колыбельной. В обнимку с гудящим ноутбуком, часа за два до рассвета, с почти торжествующим выражением на почти мальчишеском лице. Почти-почти-почти — других слов у меня словно бы и не осталось.

Зато я ворочался на кухонной тахте до тех пор, пока солнечные зайчики не начали охоту на снулую зимнюю муху, поселившуюся на потолке. Лежал, запрокинув голову, наблюдал за метаниями крылатой страдалицы, старался выколотить из себя ответ на вопрос: понимаешь ли ты, что делаешь? И если да, то какого черта?!

Но партизан я куда более опытный, чем дознаватель. Вышел победителем из неравной схватки с собой. Молчал под пытками, ни намека на ответ не произнес. А потом и вовсе заснул, утомленный душевным раздраем, но все же вполне довольный собой.

С чего бы, интересно?

Стоянка XIII

Знак — Дева.

Градусы — 4°17′09'' — 17°08′34''

Названия европейские — Алальма, Азалим, Азаляме, Альхейре.

Названия арабские — аль-Авва — «Лающий».

Восходящие звезды — бета, гамма, дельта, эпсилон и эта Девы.

Магические действия — заговоры для получения милостей от могущественных лиц.

Текст Михаэля стал для меня чем-то вроде охранного талисмана. Стоило мне всерьез углубиться в работу, и жизнь вдруг потекла размеренно и спокойно — по сравнению с двумя предыдущими днями, конечно.

Всю среду я безвылазно провалялась на подушках в компании ноутбука. Мой в меру великий и явно недостаточно ужасный Гудвин с пониманием отнесся к ситуации и слинял сразу после завтрака. В город, «развеяться», по его собственному выражению. Пообещал вернуться «лет через сто, не позже полуночи». Звать меня с собой не стал. Сказал, что я честно заслужила передышку, а Михаэль — шанс на хороший перевод, так что нас следует оставить наедине и посмотреть, чем это кончится. Шепнул: «Береги его», — и подмигнул заговорщически. Я подумала, что с такими ужимками хорошие подруги перепоручают друг дружке общего любовника; хотела сказать это вслух, чтобы вместе посмеяться, но прикусила язык, сама уж не знаю почему.

Весь день я работала, почти не отвлекаясь на ревнивые размышления о людях, чьи судьбы проживает сейчас рыжий колдун. То есть время от времени эта дрянь все же лезла мне в голову, особенно, когда я отрывалась от компьютера, чтобы сварить кофе, или начинала резаться в «Червы» с неизменными виртуальными партнерами, Трусом, Балбесом и Бывалым, в надежде получить передышку.

В гробу я, честно говоря, видела такие передышки.

На закате я неожиданно дала слабину и немного поревела, сама не понимая, что оплакиваю. Себя? Рыжего Оле-Гудвина-Максима, твердо уверенного в собственной недолговечности? Мальчика Вадима, чью счастливую судьбу я вчера почти нечаянно, почти по неведению стибрила в кафе, не оставив ему ни единого шанса на яркие переживания? Девочку Инну, которая медленно, но верно сходит с ума от невозможности навсегда стать тенью сестры-близняшки? Угрюмого человеконенавистника Валентина Евгеньевича? Утро минувшего понедельника, когда и стены «Шипе-Тотека», и мое сердце были целехоньки, любо-дорого поглядеть?

Но я почти сразу успокоилась. Отправилась в ванную, окатила голову должным количеством проточной воды и тут же пришла в себя. Как ни в чем не бывало.

Да, собственно, и не бывало. Ни в чем.

«Удрать бы, что ли, сейчас отсюда, — лениво думала я, перезагружая подвисший за время моего отсутствия компьютер. — А что, вот взять, да и удрать. Позвонить Наташке, договориться, переночевать у нее, завтра закончить перевод, а потом… Куда угодно можно направить свои стопы, да хоть бы и за границу, Лешины деньжищи прокучивать. При таком раскладе сперва нам обоим (или только мне? — ладно, не важно) будет очень плохо, зато потом — вполне хорошо. А если не удеру — тот же сценарий, но в обратном порядке. Сегодня он снова погладит меня по голове, и завтра тоже погладит, а послезавтра, возможно, мы отыщем безопасное место для поцелуев, чем черт не шутит? Зато потом…»

Ох. Не хочу додумывать.

И, кстати, черт бы с ними, с его дурацкими чудесами. Не уверена, что они мне нравятся, эти чужие судьбы. Хотя…

В итоге я рухнула на подушки и снова набросилась на Михаэлев текст, как пьяница на брагу. Ясно ведь, что не удеру никуда. Буду тут сидеть, пока силой не выпрут. В сущности, все ужасно. Но стоит вообразить, как…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});